© Татьяна ВИНОГРАДОВА
Д.Л.
он два месяца уже не отвечает
в москве началась весна
как там у тебя с весной
слушаю музыку бродячих крыш
наблюдаю закат
в окнах напротив
как всегда
ты не спросишь
я не отвечу
— Просто потому
что ведь надо же повторять чье-то имя
засыпая в одиночестве
1994
Ты берешь чашку,
—
в чашке — змея.
Ты берешь мою
руку —
в моей руке нож.
Ты хочешь жить,
ты хочешь больше,
чем я, —
в этом ты на меня
не похож.
Я люблю змей,
ты любишь чай,
мы можем вместе
слушать «Кино».
Я хочу спать,
ты хочешь
стрелять, —
в общем, мне уже
все равно.
Нам ведь не
сразу,
не сразу споют
про то, как мы
шли по траве,
про то, что мы
забыли,
что все так
живут,
и забыли, что там
должно быть в голове,
и где вообще ей
положено быть,
безвозвратной
твоей голове,
поднебесной твоей
голове.
Нам ведь не сразу
споют вот эту
фразу:
«На дворе трава,
на траве —
голова».
Мы шли так долго,
что чай весь
остыл,
и вся пожелтела
трава.
И ты все забыл,
даже то, что ты
все забыл,
а я почему-то
жива.
И ты берешь
чашку,
и в чашке змея,
и ты берешь мою
руку,
и это не я.
1994
Гибель
романтического героя —
это совсем
обычное дело,
как рассказывал
нам еще А.С.Пушкин
в стихотворном
романе без конца и начала.
Гибель
романтического героя
происходит не
одномоментно.
Период
полураспада
может тянуться
веками.
Романтический
герой,
повзрослев и
укоренившись,
крепко стоит на
собственных ногах
и бесстрашно
глядит в лицо
надвигающейся
реальности.
Только почему-то
подбородка и глаз
стало меньше,
а носа и щек —
больше.
Романтический
герой
рассуждает о невыносимой легкости бытия,
о кошках, об
аферах с техническим спиртом,
о женщине, у
которой прожил этот год
(ее последняя
машина — BMW,
он оставил ей
холодильник «Стинол»
и всю
видеотехнику),
и о том, что
звонил вам —
кажется, раза
три,
но никак не мог
дозвониться.
Романтический
герой
предлагает чай,
кофе, вермут, —
выбор за вами.
Как всегда, выбор
за вами.
Вы выбираете чай.
Романтический
герой
смеется,
рассуждает о тщете всего сущего,
и с потрясающей
логикой убеждает вас,
что прошлого не существует
и что с прошлым надо покончить, —
в то время как вы
давитесь чаем и желанием убежать.
Иногда он улыбается,
и это самое странное,
потому что эта улыбка
ему больше не принадлежит.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . .
Гибель романтического героя
разворачивается в вашем сознании
подобно медленному и неотвратимому
фильму Антониони.
Покончив с чаем (и с прошлым),
вы, наконец, встаете
и, по въевшейся вредной привычке
доводить все дела до конца,
достаете несколько стихотворений,
предназначавшихся человеку
с этой чарующей, детской,
безмятежной и беззащитной улыбкой.
Романтический герой
берет листы бумаги
и, похоже, не знает,
что ему с ними делать.
Вы советуете ему
использовать их, к примеру,
для заворачивания жирных продуктов.
После чего романтический герой
провожает вас до дому, —
очень удачно, ему как раз в ту же сторону, —
очередной деловой визит.
Выходя из такси, вы думаете:
«Лучше бы тебя тогда сразу убили», —
улыбаетесь ему на прощание,
говорите: «Звони», —
захлопываете дверцу машины
и навсегда покидаете фильм
под названием
«Гибель романтического героя».
1995