Анна КУЗНЕЦОВА. Ежедневное чтение // Знамя. – 2004. - № 4.

 

Георгий Геннис. Сгоревшая душа Кроткера: Рассказы и верлибры 1998 — 2002. Предисловие: А. Марченко. — М.: Время (Поэтическая библиотека), 2004.

И здесь важнее всего предисловие: автору посчастливилось быть любимым. Возражая Юрию Орлицкому, Г. Генниса не полюбившему, Алла Марченко использует приемы лаконичной речи: “На самом деле Фрейд тут ни при чем”. Или: “Георгий Геннис — из тех, кто не позволил себе забыть” (пору сексуального созревания). Критик “верит”, что, “осмотревшись”, читатели согласятся: “его сюры — из семьи тех же начал и основ — из органической фигуральности поэзии русского языка, — что и “Столбцы” Николая Заболоцкого или “Кобыльи корабли” Сергея Есенина”.

Увы, на этот раз не верю уже предисловию, а “осмотревшись”, вижу в образном ряде Георгия Генниса сильное влияние Лотреамона и Бориса Виана, в стиле письма — всей французской верлибрической традиции, в передаче болезненности самоощущения — явное присутствие Кафки... Что-то отдаленно русское, правда, есть в названии стихотворения “Сыра земля”, на протяжении которого лирический герой кушал пашню пригоршнями, и наконец:

В животе зрело
омерзение будущих зерен.