Младшие боги толпятся, хихикают в ладошку,
отталкивают друг друга локтями,
тянутся посмотреть – что же там творится, на этом очередном
маленьком шарике,
таком нелепом.

Они напоминают школьников
на лабораторной по биологии,
когда учитель вышел на минутку, –
с кем не бывает, –
и они вот-вот на радостях грохнут микроскоп
со всеми инфузориями-туфельками
и хламидомонадами.

Они пыхтят и сопят,
высунув от усердия острые язычки,
помешивают сломанными карандашами
культуру в пробирках, –
на полу похрустывают
осколки разнокалиберных колбочек
и чьих-то жизней.

А что случится, если вот эту вот
крошечную розовую двуногую штуковину
поддеть и зафигачить во-он туда,
где дрыгается такая же, но с длинной
светлой шёрсткой на голове?

– Ну до чего ж смешон, уродец,
глядите, глядите, как посверкивают
эти крохотные стёклышки у него на глазах!

Младшие боги дружно смеются
(а самый шустрый - ну просто в голос ржёт),
когда эти две фигурки под микроскопом
вдруг начинают на грязном предметном стекле
замысловатый, но бессмысленный танец.

Потом та, что поменьше, – с длинной шёрсткой, –
заигравшись на краешке, бухается куда-то
на пол, и её, конечно, уже не найти
в этой пыли, ну и ладно.

А уродец зачем-то срывает с себя стёклышки,
отшвыривает их прочь,
и из его уморительных глазок
начинает сочиться вода.
А потом он падает на колени
и долго-долго, скучно-прескучно
стоит не шевелясь,
сложив ладошки перед грудью
и задрав голову кверху, –
видимо, притворяется мёртвым.

– Да они же почти разумны! – радуются
младшие боги
и тыкают в шарик ланцетами, скальпелями
и перочинными ножичками.
А самый шустрый
уже разжёг спиртовку
и греет щипцы.

...Когда старшие боги вернутся,
они, конечно, наведут порядок,
и младшие, всё ещё тихо хихикая,
рассядутся по своим местам.

Бог с ним, с шариком.
Шариков таких в кабинете биологии – немеряно.

Правда, этот был
самый
смешной.


(с) Татьяна ВИНОГРАДОВА: 4.02.2006